Не долго горела монастырская свеча. Едва исполнилось обители 33 года, как ее закрыли. Зимой 1927/28 года в монастырь пришли из города вооружённые люди в шинелях и кожанках, и без излишних церемоний приказали сёстрам очистить здание обители. Всё нажитое женскими руками с превеликим трудом, с потом и кровью, в один миг было отнято. Послушницы и монашки разбрелись по заснеженному городу с узелками в руках, в которых умещались все их немногочисленные пожитки. Ох, и трудно же им пришлось в то время. Приютились кто где, снимали углы, комнатушки, подвалы. На работу их, конечно же, никуда не брали, некоторые жили милостыней и подаяниями. Многие уехали к себе на родину, остальные стали устраиваться как-то в Данилове: у кого-то здесь были родственники, у кого-то знакомые, а чаще просто добрые люди помогали. Шло время. Бывшие насельницы монастыря повыходили замуж, обзавелись семьями, работой. Монашки же (их было всего шестеро) устроились при церквях, или уезжали в другие монастыри. Отец Захарий ушёл в Любим, в Свято-Геннадьев монастырь, где и умер впоследствии. К многочисленным сочувствующим обители людям в Данилове, несомненно, относился и мещанин Григорий Михайлович Леонтьев, бывший церковным старостой при Воскресенском соборе и владевший двухэтажным каменным домом на улице Петербургской (ныне III Интернационала). В этом-то доме и приютил Григорий Михайлович саму игуменью Марию с послушницами Грушей Грибковой и Шурой Соколовой. Игуменья Мария недолго прожила после закрытия монастыря. Она умерла в начале 30-х годов, вернее сказать, угасла подобно свече без воздуха в своей комнате в доме Леонтьева и была похоронена на городском кладбище. Перед смертью она мало выходила на улицу, вышивала платки, чем зарабатывала себе на жизнь, сидя у окна, из которого открывался изумительный вид на Горушку и Казанский собор (это не для красного словца, вид из окон того дома действительно изумительный: на Горушку, на сосновый бор, и сам собор оттуда как на ладони). Не обошел стороной бывших обитательниц горушенской обители черный 1937 год. Но, увы, узнать что-либо определенное об этом не удалось, слишком темны были те времена, но при этом всё же существуют бесспорные свидетельства того, что некоторые из бывших послушниц монастыря прошли сталинские лагеря. В 1937 году за церковную деятельность был осужден и сослан в Сибирь Григорий Михайлович Леонтьев - тот самый, который приютил игуменью Марию в своем доме. Там он пропал бесследно, и лишь несколько лет назад его имя промелькнуло в списках реабилитированных. В зиму 1926 года, уходя из монастыря, монашки унесли с собой лишь то, что было на них одето. Все огромное хозяйство, леса, пожни, огороды, дворы, двухэтажные, каменные и деревянные дома, скотина, пасека, церковная утварь, счет в банке - все было враз отнято местными властями. В главном корпусе монастыря размещено было общежитие пединститута, а в каменном здании бывшей трапезной организован детский приют. Поколение детдомовцев до сих пор с волнением и теплотой вспоминает довоенное привольное детство среди могучих сосен Горушки. В 31-м году на базе монастыря (в целости остались все хозяйственные постройки) была организована сельхозартель "Красная Горушка", желающие поселиться в пустующие кельи быстро нашлись. Колхозники зажили хорошо, а хозяйство сразу же стало передовым. В колхоз приезжали новые люди, строили дома. Горушка стала поселком. В Казанском соборе до войны были оборудованы колхозное хранилище и склады, водонапорная башня и работала небольшая электростанция. В алтарной его части одно время действовал даже магазин-сельпо. В 60-е годы было построено новое зернохранилище уже в совхозе "Даниловский". Собор был передан государству и тем самым остался без присмотра, тогда же и началось его разрушение, с крыши стало исчезать кровельное железо, из окон - цветное стекло, тащили всё, что можно было отодрать, не по зубам старателям пришлась лишь цветная плитка, которой выложен пол собора. Кульминацией разрушения стал пожар в августе 1980 года, когда сгорели его могучие купола. Подгулявшая компания молодых людей залезла внутрь большого купола. Развели костёр, и когда загорелись сухие стропила, испугались и убежали. Приехавшие пожарные лишь усердно тушили головни, падавшие на облепившие собор сараи. Рухнувший большой медный крест с главного купола набежавшая толпа разрубила топорами на куски - думали золото. Монастырские дома, хоть и обветшавшие порядком, до сих пор стоят и служат людям. Вот, правда, один из этих добротных домов сгорел начисто в начале 80-х годов . Не повезло и главному монастырскому зданию, в котором располагалась домовая церковь, оно рухнуло вконец изветшавшее, в начале 90-х годов, не дожив немного до своего 100-летия.